Лук и стрела

Всю жизнь Николай Пржевальский считал себя русским ученым. Но в самой его непривычной для русского языка фамилии скрыт путеводитель по родословной, ведущий на белорусские земли.

Пржевальский — это побуквенно переписанная на русский лад фамилия Przewalski. На самом деле польское буквосочетание rz — это один звук, и правильно было бы говорить «Пшевальски». Но и это в свою очередь — «перевод» фамилии Перевальский, которая пошла от клички казака Анисима Перевалы («победителя в битве»), бившегося в начале XVI века в войске ВКЛ с московитами. Его сын Корнила был столь отважным воином, что за боевые заслуги в многочисленных войнах с московским царством был удостоен шляхетства Стефаном Баторием, избранным королем объединенного государства Речь Посполитая. Корнила принял католичество и стал шляхтичем, получив родовой герб «Лук»: на красном поле изображены серебряный лук со стрелой, направленной острием вверх. Профессиональный воин, Корнила оставил службу только в конце жизни, будучи израненным в сражениях ветераном. Новый король Сигизмунд Ваза в знак заслуг Перевальского даровал ему обширные земельные владения.

А потом история рода сделала резкий поворот: сын и внук отважных воинов, заслуживших дворянский титул за победы над Московией, Казимир Корнилович Перевальский бежал из Полоцкой иезуитской школы, сменил католическое вероисповедание на православное, и все его потомки служили уже России, а не своей исторической родине, против которой теперь воевали с той же храбростью, с которой когда-то защищали. Отец будущего ученого — Михаил Пржевальский, будучи военным, как и все мужчины этого рода, в составе русской армии принимал участие в подавлении Варшавского восстания 1830−1831 годов, возглавленного уроженцем Беларуси Тадеушем Костюшкой. А 30 лет спустя сам Николай Михайлович Пржевальский вызвался добровольцем на подавление очередного национально-освободительного восстания на землях Польши и ВКЛ. И, надо понимать, делал это успешно, ибо в июле 1863-го был повышен до чина поручика.

Вся шляхта (дворянство) Великого княжества Литовского после присоединения этих земель к Российской империи обязана была подтвердить свое происхождение. Шляхетность деда и отца Пржевальского Витебское губернское дворянское собрание подтвердило, и представители рода были занесены в родоводные книги Витебской, Могилевской и Смоленской губерний.

Рожденный в семье потомственных военных с такой противоречивой, но славной ратной историей, Николай Пржевальский после выпуска из Смоленской гимназии направился, конечно же, на воинскую службу. Однако в военной службе его интересовало лишь одно — возможность путешествовать. Колумб, Магеллан, Марко Поло с детства были его героями. Рано потеряв отца, Николай воспитывался матерью при участии дяди, страстного охотника. Он-то и привил парню любовь к охоте, главную прелесть которой тот всегда понимал по-своему: как возможность открывать новые места и живой мир воочию, а не по книгам. В 28 лет Пржевальский составил свой первый план экспедиции: Монголия, Китай и Тибет. Однако Географическое общество разрешило молодому офицеру для начала отправиться лишь в Уссурийский край, где Пржевальский собрал большую орнитологическую коллекцию, написал книгу «Путешествие в Уссурийском крае» и две статьи. За одну из них — «Об инородческом населении в южной части Приморской области» — Географическое общество вручило ему серебряную медаль. Но главной наградой для молодого ученого стало одобрение и помощь Географического общества в организации его следующего путешествия — в Центральную Азию.

Таинственное сердце Азии манило его. Со времен Марко Поло европейцы мало что добавили к своим знаниям об этой скрытой от посторонних глаз стороне Земли. Свое первое путешествие сюда Пржевальский назвал монгольским. 11 000 км пути, покорение считавшейся непроходимой пустыни Гоби, зыбучие пески, миражи, бураны, лютые ночные холода и нестерпимый дневной зной. Три года сложнейших физических испытаний, но какая награда! Коллекция из нескольких тысяч растений, в том числе новых видов, как рододендрон Пржевальского. Первое описание неизвестных ранее науке животных, также получивших его, Пржевальского, имя: ящурка, расщепохвост… По возвращении в Москву ученый пишет свой отчет об экспедиции «Монголия и страна тангутов», который, благодаря его литературному таланту, становится увлекательной научной книгой, переведенной на многие языки. Книга и все поразительные открытия первой же экспедиции Пржевальского приносят ему всемирную славу и золотую медаль Русского географического общества.

Окрыленный таким успехом и признанием своих трудов, Пржевальский снова отправляется в путь. На этот раз его цель — таинственное озеро Лобнор, описанное Марко Поло в XIII веке. Озеро, на берегах которого пасутся прекрасные дикие верблюды, упоминалось в старинных китайских источниках и монгольских легендах. В феврале 1877 года экспедиция Пржевальского достигла цели: перед ними лежал огромный водоем в 100 км длиной и 20 км шириной. На берегах таинственного Лобнора, в мифической «стране Лоб», Пржевальский был вторым европейским ученым… после Марко Поло, побывавшего тут шесть веков назад!

Эта экспедиция была богатой на открытия. Пржевальский указал точное местоположение Лобнора — южнее, чем на старых картах, что вызвало бурную полемику в научных кругах, вплоть до обвинения, что никакого озера нет и он его не видел. Николай описал и тех самых диких верблюдов (этот вид сегодня носит его имя), и застал аборигенов, живших вокруг озера в строениях из тростника, евших только рыбу и пивших чай из рыбного отвара. Сегодня этого поселения нет, как некогда огромного озера, высохшего до капли. С 1964 года на его дне Китай проводит ядерные испытания… Это и есть тот «страшный сон наяву», которого боялся Пржевальский, писавший: «Влияние цивилизации страшнее и истребительнее всяческих невзгод природы! Ни холода и бури, ни скудный корм… ничто не сравнится с той роковой гибелью, что несут культура и так называемая цивилизация. Равновесие природы нарушается, искусство заменяет творчество и в скором времени, может быть, останется только один океан в своих недоступных недрах, девственный и непокоренный человеком».

Доказав существование мифического Лобнора, Пржевальский решает достичь Тибета — закрытой и неисследованной европейцами страны. Считалось, что побывать в Лхасе — это как найти Грааль. Тибетские власти не впустили русских в резиденцию далай-ламы, но именно в ходе этой экспедиции Пржевальский нашел то, что раз и навсегда прославило его имя — дикую джунгарскую лошадь.

Уже на обратном пути на русско-китайской границе ученый получил в подарок от русского купца шкуру и череп дикой лошади, добытой местными охотниками-киргизами. Пржевальский направил материал в Санкт-Петербург, в Зоологический музей, где выяснилось, что останки принадлежат доселе неизвестному науке виду животных. Новый вид лошади получил свое имя в честь первооткрывателя — Equus przewalskii, «лошадь Пржевальского».

«Новооткрытая лошадь, — писал Пржевальский, — называется киргизами кэртаг, а монголами — таке, обитает лишь в самых диких частях Джунгарской пустыни». Много лет спустя было сделано очередное сенсационно открытие: у лошади Пржевальского 66 хромосом — вместо 64, как у всех остальных лошадей на планете. Поэтому ее принято считать не только отдельным видом, но и единственным представителем особого подрода, наиболее близкого к общему предку всех ныне живущих лошадей. В мире насчитывается около 2000 особей лошади Пржевальского; все они происходят от 11 диких лошадей, отловленных в начале XX века в степях Джунгарии и скрещенных с домашней лошадью. Последний раз в дикой природе этих лошадей видели в 1969 году в Монголии.

«Счастливая судьба… дала возможность мне совершить посильное исследование наименее известных и наиболее недоступных стран внутренней Азии», — писал Пржевальский, возвращавшийся в цивилизацию только для того, чтобы передать ученому миру очередной груз своих открытий и написать новую книгу на основе дорожных дневников. По окончании четвертого путешествия он напишет в тиши своего деревенского имения масштабный труд «От Кяхты на истоки Желтой реки, исследование северной окраины Тибета и путь через Лобнор по бассейну Тарима» и тут же начнет планировать новую экспедицию.

Шел 1888 год. Пржевальскому — «русскому Марко Поло» — скоро 50 лет. Он высок, крепок и статен — любое его появление в обществе не оставалось незамеченным. Но Николай Михайлович так никогда и не был женат, ибо резонно считал семейную жизнь несовместимой со своим образом жизни вечного путешественника. «Не изменю до гроба тому идеалу, которому посвящена вся моя жизнь, — повторял он. — Написав, что нужно, снова махну в пустыню, где при абсолютной свободе и у дела по душе, конечно, буду стократ счастливее, нежели в раззолоченных салонах, которые можно бы было приобрести женитьбой».

Он был в зените славы: 24 научных учреждения России и Европы избрали его своим почетным членом, а географические общества присудили ему свои высшие награды. Он был богат, но ничего не копил ради обогащения. «Для кого мне собирать? Детей у меня нет и не будет». Свои бесценные коллекции Пржевальский подарил Академии наук, значительные суммы, полученные за лекции и книги, пожертвовал на благотворительные цели. Каждый раз он отправлялся в новое путешествие, не обремененный лишним грузом мирского быта. Но перед пятой экспедицией, словно предчувствуя, что на ней оборвется счет, спешил завершить все дела…

Перед отъездом из своего имения на одной из колонн красным карандашом путешественник написал: «5 августа 1888 г. До свидания, Слобода! Н. Пржевальский». Через две недели на вокзале Петербурга, провожаемый друзьями, Николай Михайлович, едва тронулся поезд, внезапно прокричал в окно орнитологу Плеске: «Если меня не станет, то обработку птиц поручаю вам!» В поезде он продолжал говорить пророческие слова своим спутникам, словно приободряя их: «Умереть же за славное дело — приятно».

Уже в самом начале экспедиции — в Семиречье, мучимый жаждой, Пржевальский, вопреки своим принципам и предосторожностям, напился воды из придорожного арыка. Через несколько часов этот сильный мужчина с всегда железным здоровьем умирал в своей палатке. Возможно, от брюшного тифа. «Я смерти не боюсь, — твердил он. — Я готов умереть…» Сделав несколько распоряжений о своем имуществе, Пржевальский взял со своих спутников клятвенное обещание — похоронить его на берегу озера Иссык-Куль непременно в походной экспедиционной форме и со скромной надписью — «Путешественник Пржевальский».

20 октября 1888 года великого путешественника Пржевальского не стало. Соратники выполнили его завет и упокоили тело на восточном берегу Иссык-Куля, пусть для того, чтобы вырыть могилу, им пришлось два дня долбить сухую каменистую землю. Зато внизу лежит синяя чаша озера, обрамленного белоснежными вершинами Тянь-Шаня, тут цветут эдельвейсы и сюда прилетают дикие лебеди. За такой пейзаж перед глазами вечности Николай Пржевальский согласен был отдать жизнь…