Мисс Биссет, почему ваше имя чаще всего произносят на французский манер? Как вы это объясняете?

Понятия не имею! Моя мама была англичанкой с французскими кровями, поэтому дала мне французское имя. Но меня всегда звали на английский манер: Джаклин. И фамилия у меня шотландская, как у моего отца — Биссет!

В юности вы занимались балетом и работали моделью. Как вы пришли в кино?

Совершенно случайно! У меня и в мыслях не было становиться актрисой. Но были какие-то эпизоды, что заставляли меня задуматься над этим выбором. Например, мой учитель латыни как-то бросил в сердцах: «Ты такая болтушка! Из тебя может получиться хорошая актриса». (На самом деле я всегда была очень застенчивой молчаливой персоной, но его уроки были столь интересными, что я задавала много вопросов). Какое-то время спустя за ужином в Лондоне, на котором присутствовал молодой польский режиссер Роман Полански, он подошел ко мне, сидевшей в стороне от всех, и сказал: «Вы такой интроверт! Из вас может получиться хорошая актриса». Эти две фразы посеяли во мне зерно надежды на то, что я могла бы этим заниматься. Я подумала: ну да, я люблю книги, люблю Шекспира, люблю кино. Я начала заниматься в актерской школе, ходить на кастинги, но поначалу ничего не получалось, ведь я никого не знала в этой индустрии. Встреча с Полански была чистой случайностью.

Но ведь в итоге вы дебютировали в кино именно в его фильме «Тупик»?

Да, его съемки проходили на прекрасном острове Линдисфарн на севере Англии. У меня была малюсенькая роль Жаклин, моей тезки. Я ничего не знала о съемках кино, когда впервые попала на площадку. Я не понимала, почему нужно так долго и нудно ждать, пока съемки начнутся, и почему мы так спешим, когда съемки наконец-то начинаются. Это было так странно, что всегда есть 5 минут для актеров и 5 часов для техников.

Полански был и остается для меня режиссером высшего класса. Мы знакомы с ним уже более 50 лет, и меня очень беспокоят те сложности, что были и есть в его жизни. Надо сказать, что я всегда хорошо ладила со сложными мужчинами, а Полански — очень сложный и нетерпимый в общении человек. Мне комфортно общаться и работать с такими, как он. Хотя друзья смеются надо мной, потому что я всегда защищаю тех, кого принято считать монстрами.

Вы также снимались у классика французского кино Франсуа Трюффо. С чего началось ваше сотрудничество?

О, это совершенно мистическая история! Как-то я до двух часов ночи танцевала в одном ночном клубе Парижа, а потом вернулась в отель, где я поселилась инкогнито всего на одну ночь. И вот представьте, что утром меня разбудил человек, который представился агентом Франсуа Трюффо и спросил, согласна ли я сняться в фильме «Американская ночь»? Это было похоже на розыгрыш.

Конечно, я мечтала сниматься у Трюффо, но… В 1972 году я разговаривала по-французски как английская школьница, хотя окончила я лондонский Французский лицей имени Шарля де Голля. Я очень переживала по поводу своего произношения, но Трюффо успокаивал меня: «Послушай, ты играешь американскую актрису, приехавшую во Францию — она вовсе не обязана говорить на идеальном французском». Я выдохнула. Но все равно — каждый раз, когда я снималась с французскими артистами, этот опыт был для меня особой комбинацией агонии и удовольствия.

Как же вам удалось найти общий язык с Жаном-Полем Бельмондо на съемках ленты «Великолепный»?

Поль был невероятно талантлив! Пожалуй, это самый собранный, целеустремленный из актеров, с которыми мне доводилось работать. Он пластичен, быстро реагирует, выдает отличные диалоги — с ним было легко. Я больше никогда не встречала такого актера, который мог быть одновременно расслаблен и сконцентрирован на работе. Небольшая загвоздка в нашем общении была по причине моего незнания французского: Бельмондо много шутил, и ему нравилось, когда женщины смеялись над его шутками. А я не могла в полной мере оценить его юмор. Но как-то в студию навестить меня пришел мой американский друг-боксер вместе с Джо Фрейзером — тем самым, что незадолго до этого победил самого Мохаммеда Али. Бельмондо был большим поклонником бокса и не мог поверить, что я лично знакома с этими спортсменами. После этого эпизода наши отношения стали гармоничнее.

Вы — человек, который застал таких легендарных актеров, как Фрэнк Синатра и Одри Хепберн. Расскажите, какими они были в общении и работе?

Надо сказать, что мой отец часто слушал записи Синатры и всегда пребывал при этом в хорошем настроении. Поэтому голос Синатры у меня ассоциировался с чем-то положительным, с моим домом. Это создало хорошую базу для нашего контакта. Синатра был, наверное, самым удивительным человеком из тех, с кем я работала. В то время, когда я встретилась с Фрэнком на съемочной площадке, он был женат на Мие Фэрроу, которая как раз снималась в фильме Романа Полански «Ребенок Розмари», отказавшись от роли в «Детективе». Мне кажется, это был не самый счастливый период в жизни Фрэнка, но мне этот мужчина запомнился очень приветливым человеком. Помню, меня сразу предупредили, что на съемках совместных сцен с ним нужно все делать очень быстро и правильно, поскольку он позволяет делать максимум два дубля.

Что касается Одри Хепберн… Самое мое сильно впечатление от совместной работы с ней над фильмом «Двое на дороге» — это то, как мало она ела! Мы снимались во Франции, где вокруг было столько вкусной еды, так что я ела вообще все, что видела. А Одри брала небольшой кусочек сыра с помидором и уходила в свой вагончик. Только когда она пригласила меня в один из уик-эндов к себе и приготовила очень вкусную пасту — я поняла, что она обычная женщина, просто очень сконцентрированная на своей работе.

Вы сыграли более 90 ролей в кино. Какая из них наиболее близка вашей истинной личности?

Моя роль в фильме «Анна Каренина», снятом в 1985 году. Для меня Анна — олицетворение женской потребности в романтической любви, а еще — трагедии, к которой иногда приводит любовь. Любовь может быть опасной для жизни.

Играть Анну Каренину было настолько приятно для меня — как мёд есть! Она очень близка мне по духу. К тому же этот персонаж родом из великой книги, в которой есть всё — актеру не надо ничего придумывать. Гример, с которым я тогда работала, мой старый хороший друг, сказал мне перед началом съемок: «Ты и есть сама Анна Каренина…» Всё, что, как мне казалось, я должна была сделать для роли — это немного убавить свой возраст с точки зрения жизненного опыта. Я задумалась, что изменилось во мне с годами? Глаза! Мои глаза уже не так часто смотрят вперед и вверх, как раньше. И я подумала, что самое главное, что я должна привнести в этот фильм — глаза, которые бы снова смотрели вверх и были широко распахнуты, как в молодости. Так я хотела показать неопытность и невинность Анны, которая прежде не знала взаимной любви — у нее был лишь этот тесный скучный брак.

Позвольте спросить о вашем романе с советским танцовщиком Александром Годуновым. Каким он вспоминается вам сегодня?

Знаете, он очень любил жизнь. Когда мы встречались — это было счастливое время для нас обоих. Мы как-то поехали вместе в Шотландию. Вдруг начался сильный снегопад. Вы бы видели, как он был счастлив! Этот снег словно вернул его на родину, на Сахалин. В нем всегда за этой голливудской публичной жизнью была истинная радость жизни и глубина чувств.

Чему он научил вас?

Многому. Я снималась тогда в фильме про оперную певицу. Режиссер дал мне исполнять 12-минутный кусок оперы, а ведь я далеко не певица! Я была в панике и позвонила Александру: «Помоги мне, я не знаю, как это играть!» Он приехал и сказал мне: «Ты должна быть сильнее, чем те, кто смотрит на тебя из зала. Вообрази, что всю свою энергию ты можешь расширить до размеров зала и… отпусти ее! Пой!» Я три месяца репетировала, и когда мы приехали в Италию, где должна была сниматься оперная сцена, я была готова сыграть ее.

Как вы набрались смелости для съемок в 1990 году в эротической мелодраме «Дикая орхидея»?

Вообще, в молодости я была очень стеснительной девушкой и всю жизнь пыталась преодолеть это качество. Но всегда отказывалась от откровенных сцен: мне больше нравится недосказанность, чем прямолинейность повествования. По этой причине я отказалась и от роли в фильме «9 с половиной недель». Продюсер Залман Кинг и его жена были моими хорошими друзьями, и я спросила их прямо: может ли моя героиня быть сексуальной, но при этом одетой? (Смеется.) В итоге Ким Бэсингер прекрасно сыграла эту роль — я так не смогла бы.

А через пять лет после съемок «9 с половиной недель» Залман Кинг снова предложил мне съемки в эротическом фильме «Дикая орхидея» с Микки Рурком. Залман собирался сам быть режиссером ленты, но даже несмотря на нашу дружбу, я снова ответила «нет», потому что в фильме планировалось много сексуальных сцен. К тому же, предложение пришло в канун Рождества, я была очень занята, а нужно было ехать сниматься в Южную Америку… Но Залман не уступал, он начал буквально умолять меня. В итоге я согласилась, и сегодня я могу сказать, что не жалею — мне нравится, что у нас получилось.

Справедливости ради стоит отметить, что секс-символом мирового кино вы стали намного раньше съемок в «Дикой орхидее» — когда в 1977 году появились на экране приключенческого боевика «Бездна» в белой мокрой майке на голое тело.

Ах, эта майка! (Смеется.) Помню, продюсер фильма Питер Губер сказал тогда: «О, эта майка сделает меня богачом!» Вышло всё совершенно случайно, как мне казалось: в сценарии не было прописано никакой эротической сцены, ничего подобного. Я просто плавала под водой в одежде, а оператор заснял меня крупным планом в этой мокрой майке, прилипшей к груди. Когда я увидела эту сцену в готовом уже фильме, то была возмущена. Однако вскоре после премьеры фильма мои фотографии появились на страницах всех глянцевых журналах с подписью: «Новый секс-символ», а фильм стал кассовым хитом (сборы превысили 47 миллионов долларов). Но, если сняться в откровенной сцене в «Бездне» у меня вышло случайно, то в целом работа над этим фильмом далась очень непросто. Я ведь очень плохо плаваю и всегда боялась большой воды. А тут мне предстояло не просто плавать — погружаться под воду. Я пару раз на самом деле чуть не утонула, чудом осталась жива и дала себе слово больше не сниматься в «морских» фильмах. С другой стороны я всегда знала, как важно преодолевать порог своего страха, и я на протяжении всей карьеры делаю это — выхожу на новые неизведанные территории. Самый лестный комплимент, который я не раз слышала от режиссеров, с которыми работала: «Жаклин полностью отдается работе. Ради роли она готова на всё». Это действительно так. Кино для меня — это такая бесконечная любовная афера, в которой всё должно быть обоюдным и сопровождаться душевной щедростью. Быть актрисой для меня — значит давать людям что-то важное с экрана, делиться частью себя.