Кто этот человек, затемно выбегающий из дома, забывающий взять в Африку банковскую карточку (но не забывающий — резиновые сапоги с шерстяными носками, о чем не пожалеет); едва успевающий на автобус до аэропорта, проходящий контроль, покупающий в аэробаре двести шардоне для храбрости; читающий «Год в Касабланке» Тахира Шаха на высоте 10 тысяч метров; приземляющийся в теплом Агадире и, наконец, встречающийся с океаном и говорящий ему «здравствуй»? Правильно, этот человек — точка. Маленький осколок гальки, выброшенной в космос Вселенной. Если вы слышали, как шумит Атлантический океан ночью, вы поймете, о чем я. Первое, что нужно сделать в марокканском Агадире, — не забронировать билет до Марракеша, а просто выйти на берег. Еще темно. Подсвеченная огоньками надпись на арабском «Бог. Отечество. Король» кажется продолжением Большой Медведицы на небе. Океан говорит так, как если бы говорил шепотом обладатель самого низкого баса. Утром, едва рассветет, к воде прибегут марокканские дворняги, мальчишки сделают из рюкзаков ворота и будут гонять мяч, а остановившиеся в отелях первой береговой линии туристы — делать селфи на фоне пробуждающегося океана.

Чтобы окончательно проснуться, можно выпить кофе в Марине — самом дорогом районе города. Эдакое маленькое Монте-Карло с кафе, бутиками и яхтами, ожидающими на воде морской прогулки. Но шопинг мы оставим для Касабланки — сейчас же время подниматься в гору. На склоне холма, возвышающегося над причалом, находятся руины крепости XVI века. Это Касба — место, где марокканцы строили городскую крепость, своего рода Старый город. Когда-то там, внутри, было многолюдно, сейчас же от построек остались только внешние стены.

В феврале 1960 года в Агадире произошло ужасное землетрясение, сложившее город у океана, как бумажный веер, и унесшее жизни тысяч его жителей. После происшествия король Мухаммед V обратился к народу со словами: «Если Агадир и был обречен на уничтожение, то его восстановление зависит от нашей воли». Город отстроили заново. Немного южнее от первоначального места выросли новые здания и районы по западному образцу, появились гостиницы. Современный центр Агадира — с его проспектами и бульварами, парками и площадями — напоминает скорее европейский, нежели восточный город. Здесь нет присущего другим марокканским «имперцам» восточного колорита. По ощущениям это спокойный город-романтик, который укрощает волну, зовет освоить серфинг или просто поваляться в шезлонге на пляже пятизвездочного отеля, выстилает мягким песком бескрайний пляж и приглашает взглянуть с высоты птичьего полета на порт, откуда во все стороны света отчаливают корабли, груженные североатлантической сардиной. В Агадире можно сделать глубокий вдох перед большим путешествием по имперским городам страны и выдохнуть, вернувшись из него. При этом культурная программа на пару дней тоже будет обеспечена. Знакомство с городом нужно начать с мечети Мохаммеда V. Вход внутрь для немусульман закрыт, но это и не обязательно — вид комплекса с квадратной башней минарета и огромными дверями под аркой впечатляет неимоверно!

В городе есть дельфинарий, парк птиц и настоящий арабский базар — сук. Не поддавайтесь искушению скупить там все аргановое масло, помаду в виде глиняных колокольчиков и куркуму в корешках. По маршруту — множество городов, и каждый из них в какой-то степени один сплошной рынок.

Неподалеку от Агадира находится курорт Тагазут, где строится большой туристический комплекс с гольф-полями. Некоторые отели уже работают — к примеру, люксовый Hyatt Place. Помните новость про астронавта Алана Шепарда, который в 1971 году попытался загнать мяч в лунку на поверхности Луны? Так вот после луны гольф-поля Марокко, видимо, на втором месте по атмосферности: «открыточные» виды океана и Атласских гор делают свое дело.

А еще Тагазут — в тройке лучших пляжей для серфинга. С досками здесь все — даже трехлетние дети, для них на территории комплекса создан бассейн, где стоит освоить азы. Всю амуницию для серфинга можно приобрести в специальном магазине, доску — взять на прокат. За 500 € можно купить курс для «чайников» и научиться покорять волны с нуля. Но к черту волны, когда на фоне заката прямо по пляжу вальяжно вышагивает маленький караван из верблюдов! Можете, конечно, попытаться сфотографировать, но красоту не передаст ни одна камера мира, а маленькие берберчики обязательно попросят гонорар за съемку. В общем, возвращайтесь в свое деревянное бунгало, устраивайтесь в гамаке, наливайте бокальчик марокканского серого вина и медитируйте на линию горизонта.

А мы едем в Марракеш. По пути останавливаемся на крокодиловой ферме. Десятки рептилий у искусственного водоема застыли, приоткрыв рот, и кажутся муляжами. Но вот один из этой компашки щелкнул пастью, второй — прикрыл глаза, затем кто-то из нашей группы журналистов заметил под кустом алоэ гигантскую черепаху, рядом — игуану. В общем, мы… это… встретимся на папирусной аллее. Или в сувенирной лавке, где продают плюшевых крокодилов. Но все зависают у огромного кактуса, напоминающего фаллос, и делают селфи.

Покидаем Кроко-парк и движемся дальше. Дорога из Агадира в Марракеш — отдельная песня. И бесконечно повторяющимся рефреном в ней — горы. Это гигантские хамелеоны в крапинку, меняющие цвет от зеленого к медному, от медового — к изумрудному и так по спирали палитры вплоть до слоновой кости, чей мягкий характер не нарисует ни один художник. Если договориться с водителем, он остановится у специального арганового дерева, чтобы показать, как марокканские козочки ходят к ужину на его макушку. Козы, ощипывающие листья, полулевитирующие на верхушках деревьев, — это визуальный космос и сюр, доступный только в радиусе 200 километров от Агадира — больше аргана нигде не растет. Вообще, с флорой в этой части Африки все в порядке. Эвкалипты обнимаются с дикими оливами, пальмы «совершают трекинг» на вершину Атласа, но останавливаются на полпути, в оазисах. Ты едешь, убаюканный этой колыбельной из пейзажей, зависая где-то на границе сна и яви. А потом тебя будит Марракеш. Терракотовый, цвета песка Сахары, утопающий в листьях диких померанцев. Открытый и оберегающий, закрывающий от ветра своей доброй ладошкой Фатьмы — местным символом от сглаза. Время в медине Марракеша закольцовано, течет по кругу. Хочется ходить по его коридорам в войлочных тапках-бабушах цвета спелого граната и заглядывать в каждую комнатку: к звонким кузнецам, к продавцам шафрана, к мальчикам, настойчиво предлагающим купить помаду из глины, окрашенной пигментом дикого мака, к дедушкам, торгующим волшебными фонариками, к заклинателям змей, исчезающим с площади с наступлением темноты.

Одной из главных достопримечательностей Марракеша является дворец Бахия, что в переводе означает — «дворец красавицы». Его построил для одной из жен визирь Сиди Мусса, затем перестраивал его сын Ба Ахмет, у которого были четыре жены и две наложницы. Для проекта скупались все новые и новые участки, и дворец увеличивался в размерах, пока через семь лет не превратился в настоящий лабиринт. После смерти Ба Ахмета в 1900 году дворец был разграблен.

Если заблудитесь, идите на голос муэдзина или ищите глазами минарет мечети Аль-Кутубия: 77-метровый минарет из сланцевого песчаника служит ориентиром, и, говорят, его видно с расстояния 30 километров.

Здесь не обошлось без легенды, согласно которой на строительство шаров на минарете ушло все золото одной из жен султана. Женщина отдала любимые украшения в знак раскаяния за совершенный грех — чревоугодия во время священного месяца Рамадан.

Узнав про это, в Марракеш стали приезжать охотники за золотом, но в итоге оказалось, что шары сделаны из позолоченной меди.

Марракеш — это не только терракотовый, но и наш, почти белорусский, васильковый цвет. В 1920-х годах французский художник Жак Мажорель лечился в Марракеше от туберкулеза, а заодно работал — расписывал потолки в одном из отелей. И так проникся местным колоритом, что не удержался и купил участок земли, разбил там дивной красоты сад, построил виллу и декорировал ее в ярко-синем цвете, который с тех пор и называют «синий мажорель». Позже виллу приобрел Ив Сен-Лоран: модельер жил здесь с 1966 года и, по его словам, именно в Марракеше «открыл для себя цвет». Сегодня бывший дом гения стал целым арт-центром, который пару лет назад открывали принцесса Марокко Лалла Сальма и Бетти Катру — модель и муза дизайнера, вдохновившая его на создание своих знаменитых смокингов из коллекции Le Smoking.

Спецзадание: найти знахаря и купить снадобье. Говорят, местные знахари все еще готовят порошки по древним рецептам магрибских колдунов. Из амбры они варили приворотное зелье, из лаванды — лекарство от головной боли, шафраном лечили сердце, а рог африканского носорога рекомендовали от сексуальных расстройств.

Запомните рынок Марракеша, воссоздайте его в памяти в Фесе, и он покажется не таким уж большим. Потому что медина Феса Фес-аль-Бали — самая огромная в мире: можно бесконечно петлять, теряться, находиться и снова теряться. Здесь, по разным данным, от 6000 до 9000 улиц (передвигаться по GPS? Не смешите мои бабуши!), некоторые из них настолько узкие, что приходится перемещаться боком. Состоит медина из кварталов «по интересам»: кожевники, гончары, жестянщики, производители хны и другие. За самыми сочными кадрами отправляйтесь к кожевникам, только не забудьте взять листик мяты на входе — скрашивает невыносимое амбре. Это замкнутое пространство, окруженное 4−5-этажными застройками. Туристов приглашают на верхний этаж, где обустроены смотровые площадки. И вот стоишь ты такой на балкончике с пучком мяты у носа, задерживаешь дыхание, чтобы не свалиться в обморок от смрада (кожу для мягкости обрабатывают пометом) и обилия козьих, верблюжьих, овечьих шкур на стенах, а внизу — огромные чаны с красками. По словам гида, краски изготовлены из мяты, гранатовых корок, шафрана, а вот в интернете пишут, что так было раньше, а сегодня кожу красят химией, все остальное лишь красивая легенда для туристов. Эта картина маслом напоминает акварели гигантского марокканского Гулливера, который, кажется, вот-вот придет и возьмется за кисть. Можно представить, какой ад здесь царит в самую жару. Работа у марокканских красильщиков не из легких, но и зарплата солидная — в высокий туристический сезон до 2000 € в месяц.

Совсем другая картинка — у марокканских керамистов. Здесь можно взять англоязычного экскурсовода и проследить за рождением чашки и вазы поэтапно. В мастерскую привозят глину, размягчают ее в больших чанах и делают заготовки. Мастерство передается по наследству, поэтому сыновья гончаров уже с малых лет смогут слепить крышку для тажина (посуда для одноименного марокканского блюда) за считаные минуты. Готовые изделия сушатся на солнце, обжигаются на оливковых косточках в печи, после чего художник тонкой кисточкой наносит орнамент. Причем никаких калек и трафаретов — каждое изделие уникально! Отдельная тема — изготовление мозаик. На цветные плитки мастер наносит рисунок и специальным молоточком выдалбливает кусочки мозаичного паззла. Кропотливая, неспешная, в чем-то медитативная работа. Затем кусочки складывают вместе, заливают раствором, через пару дней изделие застывает, его переворачивают, шлифуют и покрывают глянцем. Готовые тажины, чашку, вазу, а то и целый мозаичный фонтан можно купить в местном магазине: цены начинаются от 10 $ и заканчиваются космическими суммами в десятки тысяч долларов. И спрос велик!

Если Фес — это мудрый старик с бородой цвета охры, то Касабланка — современная девушка с непокрытой головой, в джинсах модной европейской марки, а то и в мини-юбке. Это большой европейский мегаполис — с сотнями дорогих бутиков, фешенебельных отелей и огромными пробками на дорогах — в городе с 6 миллионами жителей нет метро.

Еще в XVI веке в районе порта португальцы, построившие здесь колонию и оборонительные укрепления, назвали город Каза Бранка, то есть «белый дом» — поскольку в центре города стояло белоснежное здание, служившее путникам ориентиром. В 1755 году Каза Бранку разрушило лиссабонское землетрясение, и португальцы уплыли домой. Арабы перевели название города на свой язык — Дар-эль-Бейда. Однако испанские торговцы из Кадиса и Мадрида называли город на свой манер — Касабланка, оно и сохранилось до наших дней. Теперь многие марокканцы называют свой город просто Каса.

В Касе на берегу океана стоит мечеть Хассана II — вторая в мире по величине после мечети Мекки. Примечательно, что ее архитектор — француз Мишель Пинсо — не исповедовал ислам. Минарет мечети — 200 метров. Это самое высокое религиозное сооружение в мире: оно на 30 метров выше пирамиды Хеопса и на 40 метров — собора Святого Петра. Одновременно в мечети могут молиться 20 тысяч верующих, а еще 80 тысяч — на площади возле нее. Построили ее на пожертвования верующих, цена проекта — около 800 млн $. К сожалению, мы видели мечеть лишь снаружи, а говорят, что там, внутри, зал для молитв с 78-ю колоннами из розового гранита, полы из золотистого мрамора и зеленого оникса. За 10 $ можно посмотреть на это великолепие — только cледует заранее уточнять расписание и приезжать в нужный день. И это уникальный для Марокко случай. Потому что в целом вход в марокканские мечети немусульманам запрещен — такое правило в свое время ввел генерал-резидент Марокко маршал Лиоте.

Бабуши. Домашние туфли-тапочки с загнутыми носами. Изготавливаются из мягкой кожи, а затем украшаются вышивкой и камнями. Цена за пару — 10−25 $, купить их можно на любом рынке.

Ковер. Большие и маленькие, однотонные и пестрые, легкие и тяжелые. С рисунками животных, растений или просто геометрическими узорами. Стоимость варьируется от 30 $ до нескольких тысяч.

Украшения. Кольца, серьги, бусы в испано-мавританском стиле из золота и серебра, украшенные полудрагоценными камнями и эмалью. Самые простенькие бусы можно выторговать за 2 $.

Аргановое масло. Настоящее масло производится только в Марокко, потому что аргановое дерево растет лишь в окрестностях Агадира и больше нигде на планете не приживается. Продается масло в любом городе — на рынках и даже в гипермаркетах. Но сами местные покупают его в специальных кооперативах — заодно можно посмотреть, как его отжимают методом холодного прессования. В пару к аргановому захватите масло кактуса — тоже весьма ценный и редкий в косметической отрасли продукт. Цены стартуют от 10−15 $.

Берберскую помаду. Марокканские мастера вручную сушат и перемалывают лепестки мака, смешивают с охрой, наносят на глиняный «колокольчик» и выдерживают 3 месяца. При нанесении помада дает матовый красный цвет, насыщенность которого зависит от пигмента губ. Может получиться нежно-алый, а может — и темпераментный бордо.

Джелаба. Традиционный берберский халат из шерсти или хлопка с остроконечным капюшоном (защищает от солнца и песка в пустыне) и пышными рукавами. Отлично выручит в сезон отключения батарей и прохладными летними вечерами на даче.